Владимир Соловьев: «Блогеров в Союз не берем»

Сколько самых разнообразных эпитетов летит в адрес журналистов! Как часто они неожиданно становятся крайними в конфликте противоборствующих сторон! Как обидно нам порой слышать грубые слова лишь за то, что мы выполняем свою работу! Но, несмотря на все трудности и неприятности, мы уверены, что лучше этой профессии нет на всем свете. Согласен с этим и председатель Союза журналистов России Владимир Соловьев, побывавший в Туле в рамках VII медиафорума.

 – Владимир Геннадиевич, вместе с медиафорумом СЖР проводит инфорум, где медиаспециалисты устраивают мастер-классы для коллег из регионов. Какова главная цель таких мероприятий?

– Журналисты, как врачи, должны постоянно повышать квалификацию. Потому что, пока бегаешь по съемкам, пишешь статьи, можно упустить направления, по которым развивается отрасль. Форумы нужны еще, чтобы встречаться, общаться, говорить о трудностях, награждать лучших. Те проблемы, которые мы узнаем при общении с коллегами в регионах, стараемся потом донести туда, где их могут решить. Важно и то, что люди уходят с мастер-классов с горящими глазами. Этот огонь – важная составляющая творческого процесса. Если он потух, надо думать либо о перемене места работы, либо об изменении себя в профессии. Сесть в кадр и вести свою программу, заняться организаторской деятельностью или продюсированием.

– Сейчас многие называют себя журналистами. Особенно блогеры. Вы с этим согласны?

– Конечно, нет: блогеров в Союз не принимаем. Чем они отличаются от журналистов? Очень просто. Блогеры хотят иметь права журналистов, но не хотят иметь их обязанности. Сейчас любой школьник может сесть в кадр и записать качественное видео с хорошим звуком: с применением нецензурной лексики весело что-то рассказывать, не обращая внимания на точность фактов. Потом выложить это на огромную аудиторию. И сразу стать популярным. А профессиональные журналисты должны неоднократно проверять информацию – причем желательно в разных источниках. Говорить четко и правильно. Иногда из-за этого вынуждены отставать от соцсетей по скорости передачи информации. Отношение к нам несколько изменилось в пандемию. Все сидели дома, боялись, а в это время распространялись слухи. Я сам видел сюжет индийского телевидения, что в Москве улицу выпустили 500 львов, чтобы люди не выходили и не заражали друг друга. Именно в этот момент за верификацией информации аудитория стала обращаться к профессиональным журналистам. И постепенно доверие вернулось. И нам надо его обязательно сохранить.

– Желающих стать не блогерами, а именно журналистами сегодня много?

– По всей стране достаточно большой конкурс на факультеты журналистики. При этом идут в основном девушки. Возможно, парней смущают относительно невысокие зарплаты… Несмотря на то, что профессия самая прекрасная в мире, надо помнить, что она еще и очень тяжелая. Порой даже семью может разрушить. Да и невероятных вершин достичь здесь непросто.

– Вообще нужно ли профессиональное профессиональное образование для журналистов?

– Наверное, учиться прямо на факультете журналистики не обязательно. Но желательно. Журфаки дают качественное гуманитарное образование, бэкграунд для дальнейшей работы. Тем не менее есть много известных журналистов, которые окончили вузы по совершенно другим специальностям. А есть люди, которые вообще нигде не учились, но работают довольно успешно.

– Успешный журналист – это талант или результат работы над собой?

– Это очень большой труд, ежедневный и постоянный. Это, конечно, талант, которому невозможно научить, но который нужно развивать. И это еще один очень важный в нашем деле фактор – везение. Нужно оказаться в нужное время в нужном месте. Не только в правильной редакции, но и от правильной редакции отправиться делать репортаж в правильном направлении. Кроме того, нужно постоянно развивать себя – читать книги, статьи журналистов прошлых лет. Начать с Владимира Гиляровского. Потом – Маяковский. Международникам рекомендую книги Мэлора Стуруа, Александра Бовина, Игоря Фесуненко. Эти книги в том числе описывают ситуации, которые нужно знать. Лично я прошел много горячих точек. И сейчас вместе с коллегами стараюсь обобщить этот опыт. Делаем курсы, на которых журналистам объясняют, как вести себя на войне, в экстремальных и чрезвычайных ситуациях. Как оказывать помощь себе, коллегам. Как спастись, даже если вытаскивают из машины и ведут на расстрел. Нас никто не учил быть военными журналистами, учились на чужих ошибках – тяжелых и кровавых. Иногда на смерти наших друзей и коллег…

– Как вы стали военным корреспондентом?

– Это получилось каким-то естественным образом. На международном отделении факультета журналистики, где я учился, помимо обязательных английского и французского требовалось выбрать один из языков восточно-европейских стран. А моя мама, выпускница филфака, много лет работала экскурсоводом с болгарами и югославами. И, конечно, я с ними общался с детства. Знал, что сербохорватский очень простой – как слышится, так и пишется, как пишется, так и читается. Вот и записался первым в соответствующую группу. А диплом об информационных программах Югославии писал потом на факультете политических наук Белградского университета. Там я познакомился с Виктором Ногиным – внуком человека, именем которого назван мой родной город. Ездили с ним на съемки, вместе побывали на последнем съезде компартии Югославии… Потом вернулся в Москву, начал работать на телевидении. И вдруг в сентябре 1991 года пропадают Ногин и оператор Геннадий Куринной. Их семьи тем временем оставались в Белграде: требовалась помощь, в том числе и психологическая. Я лично знал семью Ногина, ситуацию в стране, язык. Мой коллега – оператор Анатолий Клян, который был убит 7 лет назад под Донецком, был знаком с родными Куринного. И мы поехали… Раньше собкорров за рубеж отправляли после многократных проверок – чуть ли не перед пенсией. А я оказался руководителем корпункта на Балканах в 26 лет. Это был вызов, но и интереснейшая работа. Еще не было мобильных телефонов и интернета, и мы сами решали, куда ехать. Утром выходили на связь с Москвой, я переключался на машбюро программы «Время», там на машинках через копирку печатали заявку на командировку: «Разрешите поехать в Боснию на пять дней для освещения ситуации в Сараево». На следующий день сообщали: «Подписали». И мы уезжали куда-то… Однажды в небольшой деревушке в Боснии нас даже в отель пустили бесплатно, потому что там не было ни света, ни тепла. Ночью пошли за дровами. Взяли несколько штук из какой-то поленницы. Наутро оказалось, что поленница эта находилась на территории воинской части. А на вышке стоял часовой, который легко мог нас застрелить… Потом возвращались, монтировали, через местное телевидение отправляли в Москву. Так прошло семь лет – несколько раз в неделю выезжали на фронты воин, которые постепенно начинались и заканчивались… Нам везло, обходилось без ранений и контузий. Но каждый раз перед выездом я оставлял в сейфе подробный финансовый отчет о том, что происходило в корпункте. Когда в итоге вернулся в Россию, мне сказали: «Ну что, ты на войне уже работал, отправляйся в Чечню». Сначала в одну кампанию, потом в другую. Позже был Ближний Восток, где мы с Кляном в одном Иерусалиме просидели больше полугода. Случалось, иногда при чрезвычайных ситуациях приезжали раньше полиции…

– Каково это – отправляться в командировку на войну?

– Есть коллеги, которые без этого не могут. Человек подсаживается на этот адреналин как на наркотик. И ему все время хочется опасности. Я этим не заболел. Если не надо ехать на войну, не поеду. Если кто-то говорит, что на войне не страшно, они врут. Очень непросто из мирной жизни, где работают рестораны и магазины, за несколько часов перебраться туда, где могут разорвать на куски… Конечно, это очень большое напряжение. И, конечно, ни один репортаж не стоит жизни. За много лет мы научились иногда сами себя останавливать и не лезть в самое пекло…

– Находиться в экстремальной ситуации тяжело, а как работать?

– Иногда ты оказываешься перед страшной дилеммой. Видишь, что умирает человек. Ему требуется помощь. А нужно снимать… В таком случае каждый для себя должен решить, что важнее. Но, я считаю, нужно помнить, что у каждого – своя профессия. Нельзя пытаться заменить медиков, когда не понимаешь, что конкретно нужно делать. Ведь иногда, стараясь, как нам кажется, помочь, мы делаем только хуже…

– В мирной жизни вы брали интервью у многих политических деятелей. Какое стало для вас самым запоминающимся?

– Наверное, могу гордиться тем, что однажды сделал весь выпуск программы «Время». Тогда меня неожиданно отправили брать интервью у Владимира Владимировича Путина сразу после того, как он стал исполняющим обязанности главы государства. 4 января 2000 года я пришел на работу, и мне сразу сказали: «Поезжай в Кремль». Без подготовки, без обсуждения вопросов… В том интервью было и про слова Бориса Николаевича Ельцина «Берегите Россию», и про празднование Нового года на Кавказе. Потом много раз доводилось общаться с президентом, быть в кремлевском пуле. Но это интервью осталось одним их самых запоминающихся…

– Для журналистов придумали немало эпитетов. Многие из них неприятные. Вас обижает, когда звучат такие слова?

– Наверное, да. Но приходится быть толстокожим, помнить, что наша работа на острие общественного мнения.

– Каким должен быть журналист сегодня? – Универсальным. В наше непростое время, переходную цифровую эпоху, нужно уметь все и успевать все.

– А каким вы видите будущее журналистики?

– При стремительном развитии технологий трудно себе представить, что будет лет через десять. Но я уверен, что наша профессия останется, несмотря на конкуренцию с искусственным разумом. Она станет развиваться, информацию начнем передавать еще быстрее. В общем, будет интересно.